Любовь и Рим [= По воле рока ] - Лора Бекитт

…Прежде он много раз разыскивал нужных людей, потому для него не составило труда вновь проявить свои способности – через несколько дней он нашел рыжеволосую женщину, живущую на Субуре вместе с мальчиком по имени Карион.

Мелисс прошел по узкой улочке, без отвращения вдыхая давно ставший привычным запах сырости и нечистот, поднялся по деревянной лестнице и несильно толкнул дверь. Он вошел и замер; стоявшая у печки женщина, по-видимому, не слышала стука, потому что не повернулась и продолжала возиться с глиняными горшками. Она была молода – Мелисс понял это, глядя на красивую линию прямых плеч и гибкую спину. Волосы незнакомки в самом деле были ярко-рыжими, высоко заколотые, они лежали на голове тяжелой массой.

Он сделал шаг вперед, и тут женщина повернулась. Увидев неожиданного гостя, она пошатнулась так, что едва не упала. Их взгляды встретились, и Мелисс с изумлением впился глазами в побледневшее лицо хозяйки дома.

– Ты?! – прошептал он и добавил с каким-то странным облегчением: – Конечно, это ты!

Она молчала, безмерно растерянная, ошеломленная его вторжением.

– Я забыл твое имя, – сказал Мелисс.

– Тарсия…

Он прошел и сел, не сводя с нее темных глаз.

– Значит, ты живешь здесь, и у тебя есть сын.

– Два, – прошептала она.

– Два? Значит, один твой, а другой приемыш?

– Оба… мои.

Мелисс откровенно разглядывал ее.

– А ты такая же. Я сразу тебя узнал. – Он протянул к ней руку, и Тарсия испуганно отпрянула. Мелисс жестко засмеялся: – Не бойся, я просто хочу поговорить.

Молодая женщина подошла к печке, сняла один из горшков и поставила на стол. Ее руки дрожали, и она прятала лицо.

Стукнула незапертая дверь – вбежали дети; на улице дул холодный осенний ветер, и они сразу бросились к жаровне отогревать руки, а потому не заметили незнакомца. Потом повернулись, один за другим, и увидели Мелисса. Младший, светловолосый, остроглазый, уставился на него, приоткрыв рот от изумления, а второй бросил быстрый тревожный взгляд на сжавшуюся от испуга мать. На вид этому мальчику было лет десять, и он выглядел совсем по-другому: правильные черты лица, мягкие черные кудри и какая-то особая невозмутимая глубина в глазах, – точно он видел и понимал то, что неведомо другим.

– Садитесь, – тихо сказала Тарсия детям, – будем ужинать.

– Я могу поесть с вами? – спросил Мелисс. Женщина ничего не ответила. Она разложила тушеные овощи со свининой по трем тарелкам; себе не взяла и села, наблюдая за детьми. Мальчики притихли в присутствии незнакомца; не зная, чем объяснить его появление, не смели задавать вопросов.

Мелисс ел жадно и быстро насытился. Он долго смотрел на Кариона, а потом тяжело произнес:

– Нет, все-таки я ошибался.

После ужина Тарсия отправила детей за перегородку, а сама не двигалась с места и ждала. Глаза Мелисса завороженно смотрели в одну точку.

– Хороший у тебя дом, – медленно произнес он, – у меня никогда не было дома. – И неожиданно предложил: – Будь моей.

– У меня есть муж, – осторожно произнесла молодая женщина, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Мелисс резко мотнул головой.

– И где же он?

– В армии Октавиана Цезаря. Он служит в коннице.

– Впрочем, мне нет до него дела, – продолжил Мелисс – К тому же он наверняка редко приезжает в Рим. – Он подошел к Тарсии и легонько приподнял на ладони прядь ее волос – Там, на острове, получилось скверно, я понимаю. Знаю, что ты хорошая женщина, и больше не стану тебя неволить. Я всегда смогу достать деньги. Твои мальчишки не будут голодать. Подумай. Я сниму комнату где-нибудь по соседству и еще загляну к тебе.

Тарсия стояла, опустив голову и едва удерживаясь от слез. От Элиара слишком давно не было вестей, она даже не знала, жив ли он… Деньги заканчивались, и молодая женщина с ужасом думала о предстоящей зиме.

– Уходи, – сдавленным голосом попросила она.

Вновь усмехнувшись, он встал и вышел за дверь. Карион тут же появился из-за перегородки, подошел к матери и совсем по-детски обвил ее шею руками. Молодая женщина дала волю слезам, чего обычно не делала при детях. Прижимая к себе Кариона, Тарсия мысленно повторяла одну и ту же фразу: «Как же все-таки жаль, что у тебя нет настоящего отца!»

В последующие годы в истомленной войнами, грабежами и конфискациями Италии произошло много важных событий. Октавиан предпринял меры для искоренения разбоя и наведения порядка в стране, благодаря чему его популярность постепенно росла. Укреплению положения наследника Цезаря способствовали и успешные походы против постоянно тревоживших римские границы иллирийских племен: Октавиан храбро сражался в ряду простых легионеров и даже был ранен камнем в колено. Этому человеку приходилось нелегко: где-то там, в вышине, среди множества звездных громад, подобно красной звезде Каникуле (Сириус), согласно преданию, усиливающей жар солнца, сиял образ великого Цезаря, и, дабы стать первым среди всех и недосягаемым, он был вынужден следовать за этим светилом, пусть иногда – даже против своей собственной природы и убеждений. Благо прошли времена, когда, чтобы соответствовать званию правителя бессмертного Рима, приходилось беспрестанно стремиться в просторы мира, потрясая пространство размеренными шагами легионов и звоном мечей. В 723 году от основания Рима (33 год до н. э.) эдилом был назначен близкий друг Октавиана полководец Марк Агриппа, чрезвычайно богатый, честный человек, который восстанавливал на свои средства общественные здания, раздавал населению соль и масло, открывал бесплатные термы. Он ставил перед собой земные, понятные каждому цели, и главное – добивался их. Щедрые раздачи, дорогостоящие игры, долгожданный мир – плебеи были довольны. Куда более сложное положение царило в сенате.

В те годы число сенаторов достигло тысячи, среди них встречались люди незнатные, даже не латинского происхождения, что не могло не возмущать представителей известных фамилий. В отличие от прежних времен, попасть в сенаторские списки не составляло большого труда – имелись бы деньги да связи. Новоиспеченные сенаторы были готовы следовать за кем угодно, лишь бы за ним стояла сила. Между тем приближался момент окончательного разрыва Октавиана с Антонием, и многие из членов сената колебались, не зная, к кому примкнуть. Парфянские походы Марка Антония оказались неудачными, и он вернулся в Александрию, к Клеопатре, на которой женился, разорвав с прежней женой, сестрой Октавиана, Октавией. Он завещал царице и ее детям огромные денежные суммы и колоссальные владения в Италии.

В конце концов Октавиан решил выступить против Египта и объявил войну Клеопатре. Согласно его приказу, Антоний был лишен власти триумвира и консульства на следующий год. Пользуясь патриотическими настроениями населения, Октавиан привел к присяге италийских жителей и все западные провинции, а чтобы собрать необходимые средства, обязал состоятельных граждан сделать «добровольные» пожертвования и ввел всеобщий налог на ведение войны. В конце 724 года от основания Рима (32 год до н. э.) он пересек Адриатику во главе флота из четырехсот судов; всего же в его армии было восемьдесят тысяч пехотинцев и двенадцать тысяч всадников.